Из космоса границы не видны!

Д.В. Ярошевский член экспертного Совета Русского Космического Общества

Эксклюзивное интервью с Героем Российской Федерации,летчиком-космонавтом РФ Антоном Николаевичем Шкаплеровым взятое в Звёздном городке во время его подготовки к экспедиции МКС 54/55 ,членом Экспертного совета РКО Дмитрием Ярошевским.

Дорога в Звездный городок всегда особенная. Впервые судьба меня привела туда ещё в 90-е годы. В ту пору я часто гостил у известной летчицы и писательницы Марины Лаврентьевны Попович, которая проживала в знаменитом доме особой планировки под номером два ‒ доме, где жил Юрий Алексеевич Гагарин. Но помимо квартир первых космонавтов есть ещё нечто ещё, что всегда удивляло и радовало любого, кому посчастливилось пройти через «вертушку» контрольно-пропускного пункта ЗАТО «Звездный городок». Это сама атмосфера единственного в своём роде «заповедника космической культуры», до сих пор вызывающего у его посетителей смешанное чувство доброй ностальгии и щемящей надежды на возрождение былой славы отечественной науки. Прохожу по лесной аллее прямо к легендарному памятнику первому космонавту планеты, и передо мной сразу открывается широкий бульвар, ведущий прямиком к «Дому космонавтов».

Кого только не повидали его стены за все эти годы! Ну а нынче космонавты бывают здесь не так часто. Разве что на традиционных торжественных встречах очередного космического экипажа, возвратившегося с МКС и прошедшего обязательный курс реабилитации, можно до сих пор встретить как сегодняшних покорителей звездных трасс, так и убеленных сединами ветеранов «Первого отряда».

Но вот сегодня, по меньшей мере, один космонавт меня там точно дожидается. Да ещё какой! Герой Российской Федерации, космонавт-испытатель отряда ЦПК имени Ю. А. Гагарина, полковник воздушно-космических сил РФ, уроженец славного города Севастополь, Антон Николаевич Шкаплеров, готовящийся сейчас к своему третьему полету к Международной космической станции!

В общем, человек с «парадного портрета», но, прежде всего, человек! Верующий, чувствующий, не лишенный чувства юмора, заботливый муж и преданный друг... Все эти качества и не только, наверняка скрывает привычный скафандр вынужденного официоза.

‒ Опаздываем, молодой человек, ‒ с шутливой строгостью встречает меня Антон Николаевич, выразительно посмотрев на настенные часы в кабинете директора Дома Космонавтов Звездного городка Андрея Викторовича Кривоносова. – В общем, на всё про всё, у нас с вами есть минут сорок, а потом у меня опять тренировка.

Антон Николаевич одет в простой тренировочный костюм, но на груди , красуется шеврон-патч с узнаваемой эмблемой одной из космических миссий, в которых он участвовал. В меру раскован и в меру собран. Открытый и внимательный, может быть самую чуточку ироничный взгляд командира, скрывающий очень цельную натуру и при этом чувствуется явная вышколенная, свойственная лишь высшему офицерскому составу готовность к мгновенной мобилизации. Невольно вспоминаются строчки из сихотворения Николая Тихонова* (одного из поэтов круга Владимира Маяковского) «Гвозди бы делать из этих людей: Крепче бы не было в мире гвоздей.».

‒ Антон Николаевич, рискую показаться банальным, но с чего все началось? Когда Вы в первый раз поняли, что хотите стать космонавтом?

– Можно сказать с раннего детства. В 70-е годы, вы же помните, как все это популярно было – один за другим стартовали новые экипажи, и буквально на следующий же день на первых полосах всех центральных газет и журналов появлялись их портреты с биографиями. Ну кто из нас, тогдашних мальчишек и девчонок, не мечтал стать космонавтом? Только одно дело мечтать, а другое дело поставить себе такую сверхзадачу, а потом осуществить её, воплотив в реальную жизнь. Вот и я сначала, как и мои сверстники, читал книжки, смотрел фильмы, пропитывался с головы до пят этой звездной романтикой, мысленно представляя себя уже в какой-то межгалактической экспедиции. Потом постепенно пришло понимание не только того, кем хочу стать, но и что для этого надо сделать здесь и сейчас. Мне повезло, что в моём родном Севастополе был аэроклуб ДОСААФ. Вот с этого клуба, можно сказать, и начался мой путь в небо. Потом поступил в Черниговское военное авиационное училище, а после него закончил ещё и Военно-воздушную инженерную академию имени Жуковского по специальности «лётчик-инженер-исследователь». Был в пилотажной группе «Небесные гусары» на Кубинке, дослужился до должности командира эскадрильи авиаполка. Летал на истребителях разных типов от Л-39 до Миг-29, а когда мне исполнилось 30 лет, и я имел уже весь необходимый опыт, написал соответствующий рапорт командованию и приехал в Звездный городок. И здесь, после прохождения ряда специальных комиссий, в 2003 году был уже зачислен в отряд космонавтов. Так мечта севастопольского мальчишки воплотилась в жизнь.

– Получается, чтобы пополнить ряды звездной гвардии, желательно сперва выучиться на лётчика?

– Не обязательно. Просто летный состав больше востребован в космонавтике хотя бы потому, что, поступая в летное училище, мы уже проходим определенный отбор. Тем более некоторая сумма качеств, необходимая космонавту, является обязательной и для современного лётчика. Кроме того, все пилоты чуть ли не с восемнадцати лет ведут медицинскую книжку, где записываются все анализы, кардиограммы и прочая полезная информация. И когда ты идешь предлагать свою кандидатуру в отряд космонавтов для врачей такая книжица просто бесценный клад. Ну и на тренировках пожалуй несколько полегче нашему брату, поскольку с некоторыми тренажерами ты уже знаком, например с той же центрифугой. А так кто только не летал в космос уже... и инженер и учитель...

– Когда Ваша мечта детства, наконец, стала явью, и Вас зачислили в отряд космонавтов, не было никаких разочарований, что в реальности все несколько иначе, чем в детских фантазиях?

– Никаких разочарований! И что там может быть не так? Сложности – да. Но так и должно быть, ведь это космонавтика, а не что-нибудь другое! Зато это одна из самых интересных профессий. Каждый полет, да и просто каждый день приносят что-то новое, какие-то открытия.

А на орбите вообще не бывает дней по шаблону. Поэтому я летал, и буду летать. Лишь бы здоровье позволило.

‒ Сейчас же полеты очень долгие – по полгода, а то и больше. Там на орбите все это время никого из родных, из тех, кого Вы любите и оставили там, на Земле. Как Вы выдерживаете столь долгие разлуки?

– Ну, конечно, непросто бывает. Особенно в первом полете. Но мы же готовимся к этому специально и не один год. Психологи с нами серьёзно работают. Есть различные тесты на бумажках, а есть, например, вполне себе реальная сурдокамера – эдакий добровольный карцер, в котором нужно отсидеть положенные пять дней. Там нет окон, никакой звук не доходит извне, не ощущаешь смены дня и ночи. Первое время по условиям испытания нельзя спать и при этом надо ещё выполнять какие-то работы. Проверяют психику. Бывает, что даже крепкие люди не выдерживают и срываются. Но это значит только то, что они не вполне готовы к таким полетам. Космос это не игрушки и сантименты здесь излишни. Ещё одно непременное условие – это коммуникабельность. Вообще этих условий очень много и со временем правила только ужесточаются. Зато когда попадаешь на станцию, реально понимаешь полезность всех этих тренировок на Земле. Чем серьезнее готовишься здесь, тем легче тебе там справляться с повседневными обязанностями.

– Правду говорят, что у современного космонавта как у солдата-первогодка весь рабочий день на орбите расписан поминутно и личного времени почти нет?

– Не буду скрывать, график действительно очень плотный. Бывает так, что и выходной день полностью расписан. С другой стороны, когда только прилетаешь, как ни старайся, сразу в рабочий ритм не войдешь. Ну, не делаются такие вещи с наскока! Особенно сложно тому, кто в первый раз прилетел. Всему надо учиться, ко всему привыкать, от похода в туалет до принятия пищи, к распорядку дня тому же.

– И сколько дней после прилета на станцию даётся «на раскачку» и на это самое привыкание?

– Да хорошо если дней. Иногда и недель не хватает. Допустим, первый месяц новоприбывшему делаются определенные послабления. Например, ему позволена такая роскошь как целый час свободного времени именно на «адаптацию к космосу». Теоретически ты имеешь право использовать его сугубо по своему усмотрению. А практически просто доделываешь необходимое из того, что не успел доделать до этого. Планы то всё равно надо выполнять!

– Тем не менее, при всем дефиците времени Вы с некоторых пор стали практиковать специальные видео-сеансы, направленные специально на молодежную аудиторию, где в открытом эфире популярным языком рассказываете о научных экспериментах на МКС и вообще о науке?

– И не только я это делаю. Мало того, на подобные вещи действительно выделяется специальное время, потому что это не что иное, как популяризация космонавтики да и самой темы космических полетов. Вещь сейчас для нас очень нужная и более чем актуальная. Рассчитаны такие передачи как на детей, так и на их родителей да и просто на всех граждан, интересующихся этой темой .В частности чтобы не возникало у них лишний раз сомнений, на что мы государственные средства тратим. А то тут в последнее время мне все чаще вопросы задают. Что ж вы там все-таки так долго делаете?

Казалось бы, столько уж передач, статей, книг вышло уже... и на тебе – такие странные вопросы. Ну знают из новостей, что есть ракета такая «Союз», есть МКС где-то на орбите, а наша работа им представляется как-то утрировано, дескать, мы там кувыркаемся в невесомости, балуемся, любуемся космическими видами и периодически звоним всем подряд. Вот и все наши задачи насущные. И смешно и грустно!

– А вот в самом деле, что сейчас с нашей космонавтикой происходит? Пациент скорее жив, чем мертв или?..

– Проблемы, конечно, есть, но лично я не вижу оснований для паники. Хорошо уже одно то, что мы сумели сохранить многое из того, что у нас было. Единственный корабль, «рабочая лошадка», которая бесперебойно доставляет экипажи на МКС это всё ещё наш «Союз». Причем, если внешняя оболочка та же, то внутренности давно поменялись в сторону усиленной и глубокой модернизации. Если честно, на ближайшее будущее это по-прежнему более чем проверенное и надежное средство для полетов на околоземную орбиту. Тем более что рейсы шаттлов к МКС давно прекращены. Мы в своё время вынуждены были похоронить свой «Буран» как проект, а американцы фактически отправили в отставку все свои шаттлы. У новых многоцелевых пилотируемых кораблей типа «Орион», которые по схеме ближе скорее к нашему «Союзу», в принципе была перспектива полететь чуть ли не в 2018 году, но сроки постоянно отодвигаются по разным на то причинам. Во-первых, это все-таки техника и любой, кто её испытывает, прекрасно знает, что планы и желания – одно, а реальность – совсем другое. Ну и к тому же, у НАСА сейчас тоже бюджет урезают из-за экономического и международного кризиса.

Кроме того, вы же знаете, у нас сейчас полным ходом продолжается стройка космодрома «Восточный». Он забирает львиную долю бюджетных средств, но это как раз необходимость. У нас должен быть свой космодром, и мы не можем зависеть в этом вопросе от кого бы то ни было.

– И что, «Восточный» будет не хуже «Байконура»?

– Лучше будет (оживленно)! Байконуру-то уже больше 50 лет, это срок почтенный. Тем более, он устаревает постепенно и морально, и технически, Чем снова вкладываться на его модернизацию, не лучше ли построить новый и свой? Стоит задача оснастить его самой современной инфраструктурой. Уже осуществлен пробный первый запуск, но дел ещё непочатый край. В общем, все идет по плану, хоть и тоже с периодическими временными сдвигами, как и у наших заокеанских коллег. В любом случае, мы развиваемся, учимся на своих ошибках, и нельзя сказать, что стоим на месте.

– Ну, это все звучит более чем оптимистично. А свою-то станцию нет планов запустить?

– Вот с этим точно сложнее. Дорогое это удовольствие слишком... строить свою станцию сейчас. Хотя при острой необходимости чисто технически мы могли бы реализовать подобный проект. Однако, пусть пока ещё МКС потрудится. Хоть и 15 лет ей уже – она в очень хорошем состоянии и мало того, ещё не полностью даже достроена. В частности, мы в следующем году планируем запустить ещё один модуль. Американцы свои надувные сегменты готовят. Станция развивается и тоже обновляется в отношении начинки. Так зачем же тратить огромные деньги? Итак дыр в экономике сейчас хватает!

– Сегодня только ленивый не рассуждает, как скоро и на чем мы полетим исследовать планеты Солнечной системы. Но резонно ли строить наполеоновские планы в условиях наших экономических реалий?

– В теории-то мы давно к этому близки. А если говорить реально, понимаете, ведь дело даже не в гигантских средствах, которые потребует подобный проект. Для таких перелетов нужны, прежде всего, другие двигатели. Не те, которые мы сейчас используем, а более мощные и быстрые. На своих мы сейчас только до Марса будем полгода лететь, а это все-таки очень долго с учетом того, что Марс ближайшая к нам планета. В идеале нам надо тратить на такой перелет день, ну неделю, в крайнем случае.

– Правда ли, что на МКС хотят сократить со следующего года количество членов экипажа российских космонавтов с трех до двух?

– Это действительно так. Мера временная, а причина все т а же – вопрос экономической выгоды. Высвобождается один корабль, один член экипажа и так далее... Решили, что и два человека смогут справиться пока с тем объемом работ, который сейчас есть на станции. Справляться-то будут, но то, что сделают гораздо меньше, чем могли бы втроем – это очевидно. Правда, скоро мы планируем запустить ещё один наш модуль, где будет дополнительная каюта, и тогда наверняка снова вернемся к формату трех членов экипажа на борту.

– Антон Николаевич! А если помечтать, дойдет ли когда-нибудь человечество до уровня высоких цивилизаций, подобных тем, о которых писал в своё время Иван Антонович Ефремов?

– Конечно дойдёт. Смотрите сами. Ещё каких-то тридцать лет назад простой беспроводной телефон показался бы немыслимой фантастикой, а сейчас это уже обыденность. Время летит такой скоростью, что обгоняет самые смелые прогнозы!

– Я почему такой вопрос задал. Вот летаете вы там в составе Международного экипажа – русские, американцы и европейцы. Смотрите оттуда на нашу прекрасную голубую планету, а на ней в это же самое время продолжаются смертоубийственные войны. У Вас нет ощущения непреодолимого и ужасающего контраста того, что происходит на МКС и в той же Сирии, или в Донбассе? Да и сами страны-участницы проекта МКС находятся сейчас, мягко выражаясь, не в лучших отношениях. Как же вы там все-таки уживаетесь, да ещё и выполняете совместную работу, проводите эксперименты?

– То, о чем Вы говорите, это чистая политика. А политикой занимаются кто угодно, только не мы. Это они что-то там делят, и мир для них словно большой пирог, от которого надо отхватить как можно больше и быстрее всех. Люди же, которые заняты своим любимым занятием и делают что-то вместе, даже не космонавты, а просто нормальные профессионалы – им чаще всего попросту не до этого. Ну, бывают, конечно, разговоры «за жизнь», высказываются взгляды, но такие диспуты никогда не доходят до конфронтаций.

Кстати, наши западные коллеги обычно больше сосредоточены на качественном выполнении своей работы, нежели на обсуждении текущих политических новостей. Да и вообще подлинный Космос не имеет ни гражданства, ни границ. Сверху, во всяком случае, они не видны. Там мы все – просто граждане планеты Земля!

Пример же МКС как раз и показывает, как в принципе люди разных стран, наций и даже вероисповеданий могут вместе эффективно жить, трудиться и созидать! Разве это не та модель мирового сообщества, о которой мы могли бы только мечтать? Как сказал один мой уважаемый друг, летчик-космонавт Салижан Шакирович Шарипов, взять бы всех этих правителей, особенно тех, кто между собой никак не могут договориться, посадить бы их в ракету и запустить на нашу станцию. Речь идет, конечно, не о билете в один конец. Пусть они пробудут там хотя бы один единственный день. Пусть 16 раз облетят Землю, увидят её светлую и темною сторону из космоса, зиму и лето как их оттуда видим мы, всю первозданную красоту нашей родной планеты и всю её хрупкость. Может быть, тогда их сознание повернулось бы в нужную сторону, и поняли бы они, что Земля-то на всех одна, и это бесценный дар, который дан всем людям. А то, что мы все эти войны до сих пор ведем, и продолжаем убивать друг друга, нас ни сколько не красит. Да и нет вокруг больше такого места пригодного для нашего существования. То есть мы можем только гадать, что где-то есть, но пока ничего подобного не нашли...

– Вот Вы меня сейчас просто провоцируете, Антон Николаевич, задать один вопрос, который вызывает у некоторых космонавтов неподдельное раздражение, но я все-таки решусь его задать.

– Да знаю я, что за вопрос (смеётся)! Это из серии «есть ли жизнь на Марсе?» И видел ли я Там «что-нибудь эдакое»? Боюсь, мой ответ не будет содержать ничего принципиально нового. Всё я там видел и, если честно, не видел ничего, что нельзя было бы объяснить с научной точки зрения. Увы! Ни НЛО, ни «зеленых человечков». Все там тихо и спокойно!

– А если совсем серьёзно, много сейчас верующих среди космонавтов?

– Думаю, что большинство. Не все, конечно. Например, один мой хороший знакомый, имеющий советское атеистическое воспитание так честно и говорит, что верит больше не в Бога, а в материю. Ну не ругаться же теперь с ним из-за этого! Лично в моих экипажах атеистов вроде бы не было. Припоминаю один забавный случай, когда американский астронавт Дэниел Бёрбанк, убежденный католик, остался весьма расстроенным из-за того... что батюшка на Байконуре перед стартом на него мало святой воды плеснул во время традиционного водосвятного молебна. И он сам добавки попросил: «Батюшка, а можно на меня побольше!» Ну, отец тогда и расстарался от души. Святой воды для столь доброго дела не жалко. Лишь бы наш заокеанский друг не грустил.

– Это что ещё за традиция такая?

– Всё происходит в день старта. При выходе из гостиницы, когда мы уже едем в специальный комплекс переодеваться в скафандры, нас батюшка окропляет Святой водой для благополучного исхода предстоящего путешествия... Ракетоноситель «Союз», кстати, тоже. Во всяком случае, когда я летал, был уже такой обычай

– В последнее время космонавты часто берут с собой святые реликвии, иконки, частички мощей. Если верить фото, там у вас на станции уже чуть ли не целый иконостас образовался за всё это время?

– Иконостас – это, конечно, громко сказано, но иконы действительно имеются. Туда периодически кто-то что-то привозит и меняет, кто-то увозит.

Святыню же просто так никто и никуда взять не может, тем более в космос. На такие вещи всегда требуется особое благословение Святейшего. И, естественно, возникает особое чувство ответственности, что именно тебе доверили такую миссию... Я, например, по такому благословению в первый полет мощи святителей Филиппа и Петра, митрополитов Московских брал. Один из мощевиков, помнится, был в виде крупного серебряного креста.

Случилось так, что в этом же полете у меня была ещё небольшая икона равноапостольного князя Владимира, данная по случаю настоятелем Херсонесского Владимирского собора в Севастополе, отцом Сергием. Это для меня тоже весьма знаковым моментом было. Ведь Херсонес наш – именно то самое место, откуда на Русь вера православная пришла. Полгода она со мной пролетала, а после я настоятелю её вернул.

– Это своего рода крестный ход такой получился вокруг целой планеты, или даже «крестный лёт»?

– Ну что-то вроде того. Помните, во время войны Казанскую икону Божией матери обносили на самолете вокруг осажденной столицы, причем в самый сложный момент, когда немец уже совсем близко на подступах стоял. Ну а сейчас время тоже неспокойное все-таки... хочется, чтобы мирное небо было и над Россией, да и над всеми остальными странами. Вот и летают святые образа над Землёй долгими месяцами.

– Кстати о Херсонесе, раз уж затронули крымскую тему... Второй раз Вы полетели в ноябре 2014, уже после присоединения Крыма. Радостно было сознавать что он, наконец, вернулся в родную гавань?

– Да ещё как! Я же весь прошлый полет во время сеансов связи специально старался подчеркнуть, что родился и вырос в Севастополе, нахожусь на орбите в качестве командира международного космического экипажа, полковник воздушно-воздушных сил России, на левом рукаве у меня огромный российский триколор и весь мир должен знать, что Севастополь и Крым – это Россия. Что всё там мирно произошло, и люди сами сделали свой выбор.

––Антон Николаевич! Я знаю что в Вашем отряде есть космонавты, которые уже и по пять и по шесть раз летали. На здоровье не сильно сказываются такие запредельные нагрузки?

– Сказываются, но не настолько, как об этом некоторые думают. Главное, как человек сам себя ведет и следит за своим здоровьем до полета, во время него, и после. Вообще, официально у нас нет ограничения по возрасту. Все зависит от того, в какой физической и психической форме ты находишься. Вспомните, первый американский астронавт Джон Гленн второй раз полетел, когда ему было... 77 лет! Это был специальный демонстрационный полет, показывающий, что человек в принципе может летать даже в таком пожилом возрасте. Кое-кто из наших ветеранов тоже хотел повторить этот опыт, но потом решили, что в этом нет необходимости. Здесь же не спортивные состязания.

– А смена то растет? Есть ли кандидаты на пополнение ваших рядов сейчас?

– Конечно есть! Сейчас очень много талантливой молодёжи, которая хорошо физически развита, образована и склонна к точным наукам. Словом наши кадры! Лихие 90-е то уже прошли, когда все хотели стать в основном юристами, банкирами, миллиардерами или шоуменами. А сейчас уже другая ситуация. Банков все меньше, банкиров переизбыток. А вот точные науки, наоборот, в тренде и нехватка хороших инженеров только растет. Вот в следующем году будет очередной набор в отряд космонавтов и посмотрим, кто придет, даже интересно!

– Был ли за время Ваших двух полетов наиболее острый критический момент и с чем он был связан?

– Пожалуй, что с космическим мусором. Во время первого полета весной 2012. Это известная и действительно очень большая проблема. Есть осколки первых спутников, периодически приближающихся к Земле и сгорающих в плотных слоях атмосферы. Вообще за их орбитами следят постоянно. Составляется специальный каталог и ведутся соответствующие наблюдения, но бывает, что наши орбиты имеют вероятность пересечься. Нам это, естественно, крайне не желательно и на сей счет разработан специальный «манёвр уклонения», которая должна сделать станция, чтобы минимизировать вероятность столкновения. На случай, если столкновение все-таки произошло, также существуют определенные инструкции, как заделать пробоину, если она сравнительно небольшая.

– Это уж больно напоминает сюжет голливудского фильма «Гравитация». Там тоже все начинается с осколков.

– Видел этот фильм. Но у нас-то все не в кино происходит, а в жизни. В общем, будят американские коллеги чуть ли в пять утра, и объявляют немедленную эвакуацию. Дескать, службы просмотрели осколок и надо очень быстро перебираться в «Союз». Ну вы сами представьте – осколок летит со скоростью около 8 км в секунду и мы с такой-же скоростью где-то летим, только навстречу. Получается встречное столкновение будет на скорости 16 км в секунду. Соответственно, станция наша дюралюминиевая и стенки её от 3 до 5 мм толщиной. Да на такой скорости самый маленький болтик прошьёт её насквозь и даже не заметит ! В общем, мы как только получили это тревожное известие, как были в одном нижнем белье, так чуть ли не бегом перебрались вместе с нашими американскими друзьями в «Союз» прихватив с собой только самый минимум из вещей. Но по истечении десяти минут нам дали отбой и сказали, что осколок благополучно пролетел мимо и можно смело идти досматривать сны по своим каютам. Повезло, одним словом!

– А было ли нечто такое особо яркое, запоминающееся, что запало в душу во время Ваших двух полётов? Вот самое-пресамое?

– Наверное, это все-таки выход в открытый космос. Даже для нас, космонавтов, подобный момент – целое событие, потому что не все кто летают, выходят наружу. Ну с чем это можно сравнить... Это всё равно что сидеть дома в квартире, наблюдать за прекрасными видами за окном, а потом вдруг выйти на улицу и посмотреть со стороны на свой дом в котором ты до сих пор находился, на то что вокруг, на бессчетное множество звезд, такие больших, ярких и разноцветных... Это вам не через иллюминатор смотреть! Правда, когда мы выходим в космос, нам необходимо выполнять внушительный объём работ, но иногда по тем же техническим причинам они приостанавливаются и тогда можно повисеть немного в этом безмолвном великолепии, полюбоваться всей этой вечной красотой, подумать о чем-то своём...

– Всегда догадывался, что уже после первого полета в космос человек меняется даже внутренне.

– Меняется! Тут я даже спорить не буду. Мировоззрение, отношение к вещам, даже к мелочам, да всё... Я по себе могу сказать, а ещё и по наблюдениям за некоторыми своими коллегами. Видно же, что до полета человек так себя вел, а после полета совсем по-другому. И, безусловно, эти изменения в лучшую сторону! Видимо Космос меняет нас, а мы его, насколько можем... Такая у нас задача сейчас!

Вместо послесловия.

Впервые это интервью в сокращенном варианте под названием «Космос нужен всем», было опубликовано в майском номере журнала «Наука и религия» в 2017 году я («НиР № 5.,2017). Рад, что сейчас у меня появилась возможность познакомить читателей газеты «Природа –Ощество–Человек»» с полной его версией, ранее нигде не печатавшейся. Остается добавить, что когда этот материал готовился к набору, 2 августа 2018 года в Звездном городке состоялась Торжественная встреча экипажа МКС 54/55 командиром которого был Герой Российской Федерации, летчик-космонавт РФ Антон Николаевич Шкаплеров.

А теперь было бы не лишним поделиться с читателями краткой предысторией нашего знакомства с этим поистине замечательным и мужественным человеком:

В жизни так бывает, что нечто грандиозное и важное происходит совершенно спонтанно и неожиданно. Я организовывал очередную выставку нашего творческого объединения «Созвездие видений», которая должна была пройти в Доме космонавтов Звездного городка. Пока готовили экспозицию, подружились с директором Андреем Викторовичем Кривоносовым, которому я подарил свой только что увидевший свет , авторский поэтический сборник «В картины можно уходить...» с моими же графическими иллюстрациями. Помнится тогда и возникла у Андрея Викторовича дерзкая, но очень заманчивая мысль:

Художественные произведения конечно попадают на орбиту с международными космическими экипажами, но происходит это не столь часто. Безусловно, каждая такая вот импровизированная «выставка в невесомости» — почетная награда для любого художника. Может быть поэтому,когда мне предложили отправить одну из моих работ на борт МКС, я поначалу даже не поверил. Потом, когда дошло, что все более чем серьезно, возникла другая проблема: Что именно послать?! Что-то из старого — не годится, из тех, что есть — мало что подходит. Значит надо рисовать специально. Нарисовал не один десяток ,но удовлетворения всё не было., И вот чуть ли не за неделю, когда уже мысленно смирился со «средним вариантом», появляется рисунок, который я так и назвал–- «Послание». В нем у меня уже не было никаких сомнений, и вскоре работа улетела на Байконур вместе с экипажем.

А 24 ноября 2014 года экипаж 42-й экспедиции МКС во главе с Героем Российской Федерции, летчиком-космонавтом РФ, Антоном Николаевичем Шкаплеровым стартовал с Байконура. Говорят, что существует некая метафизическая связь между автором и его произведением... Смотрел, как гигантская махина ракетоносителя уносится куда-то ввысь и понимал, что вместе с ней на геостационарную орбиту уносится и частичка меня. И, конечно же, это непередаваемое ощущение, когда тебе прямо с орбиты присылают снимок, где твоя работа парит в невесомости аккурат напротив иллюминатора космической станции, за которым отчетливо видна наша планета, российский «Союз», пристыкованный к одному из сегментов МКС и черный непроницаемый и таинственный Космос...

С того памятного дня прошло уже немало времени. И вот настал день Торжественной встречи экипажа МКС 54/55 – уже третьего космического полета в послужном списке Антона Николаевича.

Встретились мы с ним уже как старые добрые знакомые. Несмотря на жесткий лимит времени и толпы журналистов, плотно осадивших вернувшихся из полета звездопроходцев, я успел показать ему прошлогодний выпуск солидного каталога Международного Художественного Фонда «Искусство России» на одном из разворотов которого красовалась та самая работа с символическим названием «Послание» и тот памятный снимок с орбиты, так когда-то воодушевивший меня. Увидев знакомую фотографию на страницах столь внушительного фолианта, Антон Николаевич заговорщицки улыбнулся и написал своим ровным командирским почерком: «На память о совместной работе!».

А ведь и в самом деле, подумалось мне, каждый из нас – и художник, и космонавт делает свою работу и вносит посильную лепту в строительство человечества новой формации, о котором говорил ещё Константин Эдуардович Циолковский. И космос меняет нас, и все мы, так или иначе, меняем друг друга в лучшую сторону через подобное сотворчество. Разве это не прекрасно?